Four Tet: 10 лет назад я создал Rounds

Вот уже 10 лет прошло с момента выхода альбома с детской погремушкой и кляксами на обложке. Rounds. Одного из наиболее знаковых электронных альбомов Британии. Его автор, Киран Хебден, частенько мысленно отправляется в прошлое, заново переживая свои молодые годы. Пришла пора поделиться этими воспоминаниями с нами.

- Расскажи, как начиналась твоя музыкальная карьера?
- Я играл на гитаре и у меня был четырехдорожечный магнитофон. Но не было сэмплера. Мне не чем было создать луп из записи, а большего я и не хотел. Четыре или пять лет я мечтал о том, чтобы просто делать из записей лупы, но у меня не было оборудования и никто не мог мне его дать. Сэмплеры в то время стоили очень больших денег, так что я не мог сэмплировать, но в моей голове рождались миллионы идей.
Первым делом, когда я поступил в колледж, я взял студенческий займ и купил на эти деньги компьютер. Ребята из Simian Mobile Disco (тогда они еще не были Simian Mobile Disco) учились на моем курсе компьютерных наук и поделились со мной одной программкой - Cakewalk. Впервые в жизни я получил возможность сэмплировать записи и создавать секвенции. Так начался Four Tet.

- Сейчас-то твой студийный набор наверняка отличается от тех ранних дней?
- Он стал минималистичнее. До Rounds я работал на большом настольном компьютере, подключенном к Hi-Fi-системе. Сейчас у меня только наушники и ноутбук. Я могу оставаться в лесу в северной части Нью-Йорка с ноутом и маленькими колонками и больше ничего мне не нужно. Ни синтов, ни микрофонов, ничего. Сегодня всё в компьютере. Правда, у меня есть небольшой микрофон, он шел в комплекте со звуковой картой.

- Недавно ты выпустил альбом 0181 со своими ранними записями. Каково это, вернуться к корням?
- Я нашел старые диски с файлами, которые создавал в те времена. Пришлось даже скачать в сети пиратскую копию Cakewalk, чтобы их открыть. Я прослушал эти треки и многие биты мне понравились, так что я решил - лучше сделать такой коллаж, чем позволить музыке исчезнуть.

- Что стало самым неловким аспектом этой работы?
- Только то, что все они родом из поздних 90-ых - эпохи попсового брэйкдауна, когда на волне популярности были биг-бит и Chemical Brothers. Тогдашний способ микширования и работы с ударными сегодня вряд ли кто-то назовет элегантным. Многие из них звучат слишком тяжело. В то время я увлекался хип-хопом и слушал DJ Premier и Pete Rock. Первой вещью, которую я записал в 1998 году, была Thirtysixtwentyfive. Вообще, странно, что мой первый трек длился почти 40 минут, но ты должен понять, он - воплощение идей, которые копились в моей голове целых пять лет. Я очень быстро писал музыку, не думая, чему она соответствует, да вообще ни о чем не думая.
Когда музыкант только начинает, он проходит через такой период наивности, который уже никогда не вернуть назад. Вот почему все любят первые альбомы - после них музыканты что-то теряют. Мне же удалось очень хорошо задокументировать этот период. Я успел выпустить три или четыре альбома, прежде чем остановился и задумался: “Что я вообще пытаюсь делать? О чем вся эта музыка?”.

Круги Кирана Хебдена

- Получается, что Rounds стал первым альбомом, работая над которым ты действительно начал заботиться о том, что выпускаешь?
- Rounds стал первым, в котором я подумал: “Я хочу делать что-то уместное”. После Pause я стал очень критично относиться к своей музыке. Я слушал свой материал и критиковал его в основном за то, что он был попросту продуктом чужих влияний - все равно, что если бы ты услышал какие-то крутые записи, вроде краутрока, джаза и Aphex Twin и сплющил их вместе. Мне нужно было создать что-то свое, что я и попытался сделать с Rounds.
Раньше я вообще не парился с названиями. Всё происходило за день до релиза - я составлял набор из случайных слов и разбрасывал их по трекам. Но в случае с Rounds я понимал, что должен сделать что-то более личное, что-то по-настоящему значимое. Так что я дал песням имена, которые имели для меня смысл и слушатели реально ответили на это. Я осознал, что раз в моей музыке нет слов, именно названия помогают людям лучше ее понять. Это и создает всю разницу, неким образом насыщая музыку ощущением волшебства.

- Чтобы люди могли установить с ней связь... 
- Да. В музыке должно быть много меня, чтобы она была значимой. В тот момент я полностью отдался следующей идее: создание музыки должно переплетаться с моей повседневной жизнью. Меньше всего мне хотелось ходить в студию. Мне казалось, что куда важнее иметь возможность работать над пьесой, пока я ем свою кашу по утрам, потому что скорее я так смогу сделать что-то личное, чем если запрусь в студии. Я никогда не был человеком, который выделяет по 10 часов в день для работы. Это может происходить в любой момент. Я просыпался утром, смотрел телек, писал музыку, общался с друзьями, шел ужинать и снова писал. Музыка происходила постоянно.

Куда важнее иметь возможность работать над пьесой, пока я ем свою кашу по утрам, потому что скорее я так смогу сделать что-то личное, чем если запрусь в студии.

- С момента выхода альбома прошло уже семь лет. Насколько далеким от Rounds ты себя сейчас чувствуешь?
- Я не знаю, насколько далеким от Rounds я себя чувствую. Я очень хорошо помню, как работал над ним и с нежностью оглядываюсь на то время. Я скорее даже помню, что происходило в моей жизни, чем то, что работа означала музыкально. Это было в мои ранние двадцать, когда я жил в Лондоне. Я встречался со множеством новых людей и путешествовал по разным местам. Я просто помню то время - как жил в маленькой комнатушке и тусил с друзьями, помню его очень ярко. Где-то посреди этого периода я ездил в тур по Испании и Португалии вместе с Radiohead, играл у них на разогреве и это заставило меня переосмыслить свои взгляды на живую электронную музыку.
Я думал, что если останусь один в два часа утра после ночи, проведенной с друзьями, то с большей вероятностью выдам что-то хорошее, ведь все лучшие вещи приходят в самое странное время. Я жил один и в начале работы над Rounds у меня закончились отношения. А в самом конце начались другие - с моей будущей женой. Много чего произошло в то время и создание музыки было большой его частью. Когда я слушаю эту запись, я слушаю ее по-своему, как не сможет больше никто другой. Это скорее похоже на чтение старого дневника, она связана с миллионом воспоминаний о тех временах.

- Получается, запись линейна в том плане, что она начинается разрывом и заканчивается новыми отношениями?
- Нет, нет. Здесь всё смешано. Вообще, я за традиционный концепт альбома. Мне нравится множество альбомов длинной всего в 45 минут, которые соответствуют этому замечательному подходу. Я достиг момента, когда у меня были отдельные части альбома и я мог видеть, как они вместе, движимые одной поступью, формируют нечто более совершенное. С Rounds я был особенно рад тому, что у меня получился цельный от  начала и до конца альбом. Когда дослушиваешь, ты понимаешь, что он закончился слишком быстро. По-моему это хорошо.

Бывают моменты, когда Four Tet жалеет, что у него не две головы

Круги на воде

• Мама Фор Тета - индианка из Южной Африки, а отец - преподаватель социологии. 
• Киран смотрел по 6 серий Бухты Доусона в день, прежде чем приступать к работе над Rounds .
• К десятилетию альбома на YouTube проводится акция "Найди и посмотри документальный ролик Looking Backward, Moving Forward".
• У человека с пятью сотнями рук не хватит пальцев, чтобы сосчитать пластинки в шкафу Кирана.
• Кроме Four Tet скучные критики также причисляют к фолкотронике Tunng, Caribou и Goldfrapp, а один Momus даже назвал свой альбом "Folktronic". 

- Даже учитывая тренд, установившийся после Kid А, в то время было все еще очень много IDM: Aphex Twin, Autechre. Я помню, что Boards of Canada стали первыми о ком говорили: “это та же музыка, но теперь в ней появились эмоции и тепло”, в то время как Афекс оставался прежним. 
- Да. Мне кажется, что Афекс создавал вещи, которые буквально должны были "ликвидировать" слушателей. Меланхоличные и красивые треки у него окружались наиболее агрессивными, на которые тот вообще был способен. Всё выбивало тебя из колеи. В этом весь его стиль.
Но я слушал Joni Mitchell и пытался написать что-то вроде Blue. И знаешь, обидно, но никто даже не смог понять моих влияний. Сейчас в Британии сложно найти журналы о музыке, никто больше не пишет длинных статей, но в то время подобного было навалом. Когда они закрепили за мной тег “фолкотроника” - произошла катастрофа. Я получал журнал Mojo и вместо того, чтобы прочитать, о чем была запись, буквально видел, как журналисты совещались между собой: “хорошо, нам нужно что-то из фолкотроники. Давайте найдем двух- трех музыкантов, которые вписываются в наш шаблон и напишем о них”. Они писали о сцене, которой не существовало - сцены должны рождаться музыкантами, а не журналами. Так что они просто выбрали горстку людей, не имевших ничего общего и слепили их вместе. Сейчас, когда я это вспоминаю, я расстраиваюсь еще больше. В конце-концов, это повлияло на музыку, которую я стал выпускать. Она стала чем-то вроде прямого протеста против фолкотроники. Нужно было выйти из этих рамок.

- Либо ты поддаешься их ожиданиям, либо идешь против, за что тебя начинают ненавидеть. 
- Да. Было время, когда я пытался донести каждому, что наибольшим моим вдохновением в работе над Rounds был Rodney Jerkins. Вещи вроде Brandy and Monica - The Boy Is Mine. Они вместе с Тимбаландом в то время были королями поп-музыки, я равнялся на них. Хип-хоп был для меня ориентиром. Меня никогда не интересовали МС, только музыка. Я хотел знать, какую запись они сэмплировали, хотел услышать оригинал. Я рассказывал людям об этом, но они продолжали писать о Fairport Convention. А потом настало время Green Man Festival, где я был хедлайнером. В тот вечер выступали Joanna Newsom, Smog, а потом уже я. Толпа целый день слушала акустическую музыку и к тому моменту, как я вышел на сцену, всем уже давно хотелось потанцевать.

- Ты ведь играл с лэптопа. Не случалось сталкиваться с нерасположенной реакцией?
- О да, по началу время было тяжелым. Но однажды появился Prefuse 73, а мы вместе с Caribou  проводили тур и всё было круто. Очень быстро нашему стилю удалось набрать силу. У каждого из нас было глубокое знание хип-хопа и сэмплов. В то же самое время я повстречался с Diplo. Он как раз выпустил свои AEIOU-компиляции - это псай-рок, он выпустил их еще до того, как записал Hollertronix. Довольно смешно, я встретил его на Coachella,  он представил меня своему другу RiFF RAFF и мы втроем пару минут поболтали. Так вот, Diplo сказал “Эй, ты должен сделать бит для RiFF RAFF.” Не то, чтобы мы с ним разделяли один духовный путь в музыке, но я ответил “Да, я вышлю RiFF RAFF бит”. Это наименее вероятная вещь из всех возможных.
Но Diplo изначально был таким же сэмпл-нердом, как и я, он знал изнанку этого процесса. А потом появились Stone’s Throw, я встретил  Egon и Madlib и через миг нас была уже целая куча - людей, которые коллекционировали записи фри-джаза и знали все о брейках. Мы проводили туры и искали записи повсюду. Никто до сих пор этого не понял, но Rounds построен на записях.

- Подожди-подожди, что?
- Всё это - сэмплы. Кроме разве что электрогитары в последнем треке. Они все взяты из винилов, которые я покупал в дороге. Я засэмплировал где-то около 300 записей, чтобы сделать его. Pause тоже построен на сэмплах. И Everything’s Ecstatic. Но меня на этом еще никто не поймал.

Рабочий стол Кирана скорее напоминает кухню будущего

- Я знаю, что в Rounds использовался сэмпл Тори Амос, хоть его и не просто узнать, но я никогда не думал, что весь альбом записан в стиле Avalanches. Ведь если сейчас кто-то вроде Girl Talk выпускает альбом, построенный на сэмплах, в Википедии сразу же появляется страница с анализом каждого из них. Почему такого не произошло в твоем случае?
- Если ты зайдешь на WhoSampled и забьешь в поиске Rounds, он выдаст примерно два сэмпла, потому что я использовал самые странные записи, которые только смог найти. Правда, как-то меня все же на этом поймали. Это случилось с записью Folkways - Entourage Music and Theatre Ensemble. В какой-то момент обстановка накалилась и когда я был в Балтиморе, ребята попросили меня встретиться. Я помню, как тот парень сказал: “Эй, ты использовал нашу музыку без спроса и я потерял деньги на адвоката”, а я ответил: “Да ты только что отсудил всю стоимость выпуска своей песни”. Получалось, что мы квиты. А потом он даже пришел на мой концерт и сказал, что в восторге от того, что я сделал с его сэмплом в She Moves She.

- As Serious as Your Life называется так же, как книга Валери Уилмер о фри-джазе в Нью-Йорке поздних 60-ых - начала 70-ых. Ты был фаном джаза в то время?
- Я вырос на джазе, ведь мой отец его очень любил. Помню, как он все время играл дома  вещи вроде Art Pepper - такой мягкий и красивый вест-кост джаз. А однажды он взял меня с собой на Bracknell Jazz Festival и мы смотрели на Don Cherry и Carla Bley вживую. А потом на Soul Jazz вышла компиляция United Sounds of America, которая стала поворотной точкой для меня. Там были Ensemble of Chicago, Sun Ra, Pharaoh Sanders, Steve Reid - все крутые джазмэны на одном сборнике.

Когда я слушаю эту запись, я слушаю ее по-своему, как не сможет больше никто другой. Это скорее похоже на чтение старого дневника, она связана с миллионом воспоминаний о тех временах.

- А потом ты и сам ушел в джаз, устраивая спонтанные импровизации и раздвигая границы того, что можно выжать из ноутбука на сцене. 
- Именно. Я уже тебе говорил, что во времена Rounds как раз находился в масштабном туре и начал интересоваться джазовым влиянием. Тогда-то и зародился мой интерес к импровизации в живой электронной музыке.  В 2001 году Fennesz выпустил свой "Endless Summer", а Jim O’Rourke - альбом "I’m Happy and I’m Singing and a 1, 2, 3, 4". Оба стали для меня знаковыми записями. А еще был John Fahey, который внезапно выдал импровизированный электронный альбом, записанный на ноутбуке. И всё это имело смысл. Идея живой электронной импровизации в духе фри-джаза задала мне дальнейшее направление. Только этим я и занимался в туре с Rounds - я хотел играть его вживую, в реальном времени и делать это как можно громче и безумнее. Вот почему я включил лайв-версии треков в переиздание альбома. И потом, когда я встретил Стива Рида, я подумал: "По крайней мере у меня есть шанс реально это попробовать".
Я очень увлекался спиритуал-джазом. Это был просто величайший звук, словно музыка, которая мне снилась, существовала на самом деле. Я знал соул и r’n’b изнутри, так что слушать ударные James Brown с безумным джазовым соло было для меня всем. Я мог постоянно возвращаться к этой музыке и видеть через ее призму всё остальное, такой мощной и масштабной она была. Трек As Serious as Your Life действительно получил свое название в честь книги, которую мне подарил папа. Получилось что-то вроде забавного послания ему в ответ. Но я также надеюсь, что какой-нибудь парнишка заинтересуется происхождением этого названия, а потом найдет эту книгу и прочитает. Выходит, что я оставил небольшие наводки для слушателей.

- Ты рассказывал об эмоциональном аспекте Rounds, но сейчас в основном выпускаешь танцевальную музыку. Среди этого множества ударных треков все еще остаются маленькие личные вещи, которые ты ощущаешь выражением себя?
- Даже больше, чем обычно. После Rounds я никогда не забывал об этом. Еще одна причина, почему я все еще горжусь Rounds - потому что я очень много вложил себя в него, а это не дается легко. Мой последний альбом называется Pink потому, что я спросил дочку: “как мне его назвать” и она ответила: "розовый". Очень много музыкальных произведений производит на меня огромное впечатление только потому, что авторы вложили в них себя. Во время Everything Ecstatic я очень интересовался госпелом. Госпел - это не те песенки, которыми люди наслаждаются по утрам, это общение с Богом. Идея того, чтобы вложить себя в музыку, для меня многое значит. Объединяющий аспект клубной музыки - сам по себе очень сильная вещь. Ты пытаешься создать то, что унесет людей как можно дальше от земли. Музыка, которая звучит в небольшой комнате с выключенными огнями и самым громким в твоей жизни звуком должна дать тебе настолько непередаваемые ощущение, насколько это возможно. Вот чего я пытаюсь достичь.

Источники: Pitchfork.com / Spin.com